#3

[mne-korony]

У людей есть разные слабости и зависимости, которым они сами с удовольствием поддаются. Не важно, что потом появляется чувство вины и неприязнь к самому себе. Будь то алкоголь или лень, курение или привычка собирать хлам. Время от времени ты смотришь на себя в зеркало и спрашиваешь "ради чего опять?", и говоришь "завязывай". Так и я стоял сейчас посередине комнаты в маленьком отеле, всматриваясь в свое отражение. Самое паршивое это то, что мы оставляем себе пути к возвращению. Если же человек все же перебарывает себя, то подавленная зависимость становится предметом гордости. Я не считаю, что этим можно гордиться, в первую очередь это нужно самому тебе. Никто, кроме тебя этого понастоящему не оценит.

Средний рост, поджарое телосложение, растрепанные русые волосы с пепельным оттенком, нестриженные месяцев эдак пять. Невысокие скулы, темно-зеленые глаза, светлые ресницы, и портящий общую картину, большой прямой нос. Когда-то моя кожа была белой и неровной, но ветер и солнце сделали свое дело, отполировав тело и покрыв его легкой бронзой. На щеках и подбородке серебристая щетина. Я думал отпустить бороду, как и полагается отшельникам, но как только щетина отрастала чуть длиннее - меня начинало это раздражать. Мне хватает не слишком послушной шевелюры, за которой надо ухаживать. Нельзя сказать, что я красивый и нельзя сказать, что я интересный. Но я умею внимательно слушать и смотреть людям в глаза. Наверное это во мне и располагает. От пробежек, на которые почти каждый день меня выводил Густав, ноги стали сильнее и обросли мышцами. Еще бы руки подкачать, но лень больше желания хорошо выглядеть.) В шестнадцать лет и этого не было: мое тело было тонким, спина сутулой, а мышц там было днем с огнем не сыскать.
Йотль заворочилась в постели, откинув прочь простыню, служившую нам этой ночью одеялом. Хитрый ветер, треплющий бежевые занавеси на открытом окне, ничуть не спасал от жары пришедшего утра. Сегодня солнце будет ползти по небу в два раза медленней, а большинство торговцев на рынке появится только после четырех часов дня.
Когда я завел разговор о слабостях, я хотел признаться, что моя слабость - люди. Я не самый общительный человек, и сознательно отгородился от всего мира, ограничив свою зону комфорта маленьким домиком на берегу моря и обществом собаки. Но те люди из моей прежней жизни... мне хочется к ним возвращаться снова и снова. А потом уходить и снова возвращаться. Спасает только то, что я не знаю где они и не вижу их. У меня определенно остаются к ним чувства и каждый раз, когда я, задумавшись или загрустив, вдруг заглядываю внутрь себя, моя любовь к тому, что у меня было, приветливо машет рукой и говорит, что она все еще жива.
Сейчас я стоял, выпрямившись в полный рост, и отчетливо понимал, что надо бежать, пока эта моя любовь, разбуженная Йотль, не проснулась окончательно. Я быстро оделся, не застегивая уже порядком помятую рубаху, открыл сумку, пересчитал вырученные за вчерашний день деньги. Гус, оставленный на ночь на улице, наверное меня ненавидел. Я пошарил рукой в одном из карманов и достал маленькое невзрачное ожерелье, сделанное из камушков и ракушек, обсыпанных цветным песком, которое оказалось вчера никому не нужным. Немного подумав, я оставил его на прикроватной тумбочке с запиской, в которой было только одно слово. Спасибо. Йотль, конечно же понимала, что является моей слабостью и не могла этим не воспользоваться. Но то, что для нее было простым и односложным, для меня являлось почти неподъемным и необъятным. За то, что она вернула мне частичку меня прошлого, я был ей благодарен. Но мне не нужно, чтобы я прошлый возвращался полностью - мы вдвоем в одном теле не уживемся. Спустившись на первый этаж и оплатив номер в отеле до вечера, я вышел на улицу. Густава не было, впрочем его никогда нет, когда мне вдруг приходится останавливаться в гостиннице на ночь. Он встретит меня на границе города. Хмурым взглядом карих преданных глаз. Хорошо, что у него мягкий характер и он быстро забывает обиды.

Так я и сбежал в прошлый раз, не появляясь в Мастафе последующие три месяца. Сейчас, когда вдалеке уже была видна его окраина, меня терзало легкое чувство беспокойства. Ниточка, которая связывала меня с Йотль, и которая до прошлой нашей встречи была ослаблена, вновь натянулась и вела за собой.